Часть первая.
Хочется скулить и лезть на стенку от одиночества. От мысли, что моё обострённое чувство справедливости просыпается там, где должно сладко дремать, свернувшись в комочек. От осознания собственной никчёмности и невозможности изменить хоть тот факт, что я опять ушла в какие-то трагедии.
Часть вторая.
Я сижу и ржу над самой собой. Над тем, как изысканно камуфлирую вполне осознанные действия под словом «принципы». Над тем, что сознательно ищу каких-то потрясений, скандалов (ах, Кропанцев, где ты теперь?..) и пытаюсь жаловаться на них, прикидываясь нормальной, тотально вынося мозг случайным свидетелям моих игр. Ночью всё видится немножко в ином свете, свете безысходности, в которую я на самом деле уже не верю. Интересно, осталось ли ещё хоть что-то, во что я верю?
Часть третья.
Где-то кроется магическая ошибка, где-то я сама себе лгу, то ли в том, что мне одиноко, то ли в том, что мне нравится то, что мне одиноко. На моём лице, а лучше, как выразился однажды Слава, на моём «портале всех человеческих эмоций» застыло ироничное выражение насчёт того, как я контролирую каждое слово прямо сейчас и наслаждаюсь произведённым на саму себя эффектом.
Часть четвёртая.
Я вдруг задумалась о любви, которую мне дарят. Иногда мне она кажется ничтожно маленькой, в сравнении с тем, что отдаю я. Иногда – несравненно огромной.
Часть пятая.
Когда посещают такие мысли, надо срочно устроить себе день катарсиса. Перестрадать, перечувствовать, переболеть. Это какая-то лихорадка, которую надо переждать, чтобы наутро проснуться со свежей головой и отдохнувшей душой, когда уже можно будет думать о том, что же я натворила, во что же я превратила свою такую недолгую жизнь.